| |
|
Не зная о тщетности жизни своей,
Ползёт муравей.
Над ним и травой я горой возвышаюсь,
Слежу, улыбаюсь
Над ним и травой -- необъятной горой,
Как бог и герой.
Могу ведь убить я его без усилья,
Такой вот весь я тут, божественно сильный.
Мне вряд ли понять, глядя как он шагает,
О чём он мечтает.
О взгляде моём ничего он не знает
И вряд ли подозревает,
Что
Наши миры невыразимо разные.
В моём, например, есть голубое и красное.
А что у него,
Кроме врагов?
А видит ли он, например, что над ним голубое?
Может быть да, или нет, или видит он что-то другое?
Наши миры едва соприкасаются,
Почти никогда не пересекаются,
Его мир, где он ползёт по травы лезвию,
И мой, где есть много чего, например поэзия.
Как это забавно.
И, если подумать, то славно.
В том мире, где все невеликого роста
Всё очень не просто.
Там каждый друг другу -- цикада, паук, богомол,
Там везде произвол.
У нас есть всякие условности, мы люди,
А там раздумывать вряд ли кто будет,
И если не съест, вас дождавшись в засаде,
То пристроится сзади.
Решит вам в брюшко он продожить свой род,
Урод.
Но не худшая это беда
Отряхнешься и в путь, вновь не зная куда.
А если в его умишке
Коварнее бродят мыслишки?
Например парализовать, чтобы тобою ещё живым и тонким
Выкормить своих потомков?
Бррр... Там страшно.
Посмотрю лучше со своей башни.
Я туда не хочу.
Я, божественный весь,
Здесь
Помолчу.
Припомню свои жизненные пертрубации
И пойму, что грех на жизнь обижаться.
А ему
Ни к чему
Наша поэзия, или красное и голубое,
Или, например, нежные звуки гобоя.
Мы люди живём
Между птицей и муравьём.
Кто ближе к одним, кто к другим.
Попрощаемся с ним.
У него своя колокольня,
Ну, пусть ползёт он, прикольный.
Он вряд ли узнает о птичьем полёте
По травке, испачканной в птичьем помёте.
Рождённому ползать
Летать нет надежды.
Я ни то, ни другое
Я -- между.
* * *
Не зная о тщетности жизни твоей
Ползёт муравей...
|
|
Вернуться